Характер - он ведь как член, чем тверже, тем лучше. Но характер, как и член, не всем надо показывать.
Иногда, он, рациональный, конечно, позволял поспать себе подольше. Минут на семь. Но вставал виноватый и день летел к черту. Кофе каждый день ни к чему, потому что, во-первых, можно привыкнуть, а во вторых, надолго не хватит. А тратить деньги он не любил. Вернее, любил, но не просто так.
Двадцать три с половиной минуты уделив утренней гимнастике, он с удовольствием ушел в душ, не включая света. Зачем? Себя он видел уже неоднократно, а что где лежит — голова еще не вспомнила, а руки уже взяли. Да и опять же экономия. И не жадный он вовсе. Просто ни к чему пользоваться чем-то, без чего можно обойтись. Кажется, день обещал быть удачным. Даже автобус подошел вовремя, сэкономив минут двадцать времени. Куда же его теперь деть? Смотреть на витрины он не любил и газета на ходу не читалась. Взгрустнулось. До утреннего чая оставалось сорок две минуты, но почему-то уже хотелось есть. Подумав о том, что эти минуты будут трудными, он приступил к работе. Больше всего он не любил, когда его отвлекают. Тогда разбегались все мысли и собрать их опять было сложнее, чем придумать новые. Но были священные минуты перерыва на обед и окончания трудового дня. Аккуратно сложив чистые листочки к чистым листочкам, наполовину исписанные листочки к наполовину исписанным, сломанные карандаши в красную коробочку в правом верхнем углу стола, очинённые в стаканчик, линейку в средний ящик, скрепочки к скрепочкам, кнопочки к кнопочкам, папочки к папочкам, точилку для карандашей сначала в пластмассовый футлярчик, а потом рядом с красной коробочкой в правом верхнем углу стола, ластик рядом с линейкой в средний ящик, ручки уложив в последовательности красная, черная, синяя, зеленая — в кожаный футлярчик и рядом с точилкой для карандашей, которая лежала рядом с коробочкой красной в правом верхнем углу стола, закрыл сначала верхний ящик, затем средний, затем нижний, встал, придвинул стул к столу, выключил лишние электроприборы, поправил галстук, пригладил волосы, смахнул пыль с начищенных туфель и вышел к чаю. День обещал быть радостным.
Двадцать три с половиной минуты уделив утренней гимнастике, он с удовольствием ушел в душ, не включая света. Зачем? Себя он видел уже неоднократно, а что где лежит — голова еще не вспомнила, а руки уже взяли. Да и опять же экономия. И не жадный он вовсе. Просто ни к чему пользоваться чем-то, без чего можно обойтись. Кажется, день обещал быть удачным. Даже автобус подошел вовремя, сэкономив минут двадцать времени. Куда же его теперь деть? Смотреть на витрины он не любил и газета на ходу не читалась. Взгрустнулось. До утреннего чая оставалось сорок две минуты, но почему-то уже хотелось есть. Подумав о том, что эти минуты будут трудными, он приступил к работе. Больше всего он не любил, когда его отвлекают. Тогда разбегались все мысли и собрать их опять было сложнее, чем придумать новые. Но были священные минуты перерыва на обед и окончания трудового дня. Аккуратно сложив чистые листочки к чистым листочкам, наполовину исписанные листочки к наполовину исписанным, сломанные карандаши в красную коробочку в правом верхнем углу стола, очинённые в стаканчик, линейку в средний ящик, скрепочки к скрепочкам, кнопочки к кнопочкам, папочки к папочкам, точилку для карандашей сначала в пластмассовый футлярчик, а потом рядом с красной коробочкой в правом верхнем углу стола, ластик рядом с линейкой в средний ящик, ручки уложив в последовательности красная, черная, синяя, зеленая — в кожаный футлярчик и рядом с точилкой для карандашей, которая лежала рядом с коробочкой красной в правом верхнем углу стола, закрыл сначала верхний ящик, затем средний, затем нижний, встал, придвинул стул к столу, выключил лишние электроприборы, поправил галстук, пригладил волосы, смахнул пыль с начищенных туфель и вышел к чаю. День обещал быть радостным.